среда, 16 августа 2017 г.

Тикали часы.



Ноябрь, 2016

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.

Евгений Евтушенко


Помню, как в полной тишине тикали часы. Повисла неловкая пауза. Такая, когда все сидят "как в гостях», отвесив челюсти, смотрят друг на друга и слушают это долбанное тикание часов. 16:52, кстати. Да, надо заметить, что мы припозднились. Планировали начать в 16:00, чтобы вернуться до пробок. Мне нужно было домой к ребенку, Ярославу Богдановичу, вероятно, тоже. К семье. Но он запутался в выходах метро, потом долго искал мою машину, потом я даже немного поцарапала бампер, сдавая задом. Очень я волновалась в его присутствии. Вообще-то мне не свойственно царапать бамперы, но я слишком переживала, это был первый раз, когда я везла его домой к нам.
Ярослав Богданович Калын - был нашей манной небесной.
Внешне совершенно ни чем не приметный мужчина. Всегда скромно и аккуратно одет, портфель, как у всех врачей, и немного старомодный галстук. Маме он ужасно нравился. Когда она могла еще ездить к нему на приемы, то всегда собиралась изо всех сил и прихорашивалась. Мы с сестрой подтрунивали над ней, но на самом деле это были едва уловимые признаки нашей прежней мамы. Той, которую еще не проглотила болезнь.

Пока я везла его по улочкам в сторону нашего дома, мы обсудили пробки, привлекательность района, а также наш уютный тихий двор на улице Крупской. По делу ничего. Ярослав Богданович умел быть чутким. Он знал, что помощь нужно оказывать не только пациенту, но и его родственникам. Кажется, я тоже ему нравилась. А может он просто хорошо воспитан. Поэтому всегда с удовольствием обсуждал со мной всякую ерунду.


Лишь перед дверью я его предупредила, что у нас всегда всё весело и в шутку. Мне казалось, что маме так проще. А потом поняла, что, скорее всего, это был мой личный способ спрятать голову в песок. Поэтому минут десять, пока суетились с приветсвиями и усаживали маму на диван поудобнее, мы шутили и смеялись.
Я попросила заранее сиделку привести маму в порядок, чтобы ей было комфортно и было ощущение, что она «навела марафет». И я сейчас отчетливо помню, как же на самом деле ее внешний вид совершенно не соответствовал этому понятию. Болезнь головного мозга коварна.

Немного освоившись и отказавшись от чая, он сел на стул напротив мамы и принялся за свои дежурные вопросы. Без них никуда. 
- Галина Павловна, вы помните какой сегодня месяц? 
-ааааапрее - ей тяжело давалось отвечать. 
Правильно. Моя хорошая. Апрель. А какой сегодня год?
- дуеее тысяч .... Я мысленно мечтаю чтоб она сказала правильно ... Тринадцааа
- Правильно. Умница моя золотая!
Я смотрела на него почти не дыша. Мне так нравилось как он вёл себя с ней. Моё дыхание будто могло спугнуть эту редкую среди врачей-психиатров чуткость.

Вы наверняка знаете, что обычно в фильмах люди умирают красиво. Если не очень красиво, то всё добивает трагичность момента. Или поэтичность. И ещё музыка. В такие моменты близкие к умершему сразу всё понимают, и плачут. И к небесам руки протягивают. И глаза умершему закрывают в последний путь. Ну и так далее.

В жизни всё не так. 
Кто знает, тот, к сожалению, знает.

И вот твоя любимая мама без всякой красивой фонограммы медленно, с каждым днем, потихонечку умирает. Она отвечает на вопросы, мычанием, жестами и прочим пытается разговаривать и сообщить, что в очередной раз хочет поменять таблетки. И вдруг она пытается донести мысль: "я не хочу умирать". Но у неё не очень получается. Толи запуталась, толи устала уже, толи болезнь так сильно сковала речь, так что получается то, что получается. В тишине раздается три слова: «Я. Хочу. Умереть».
От услышанного резко становится холодно. И где-то там на дне желудка зарождается чувство тошноты.
И вот на часах 16:52 и раздражающе тикают часы, а все сидят словно в гостях и подбирают челюсти.
Тебе срочно хочется заверить всех тех, кто только что это слышал, что твоя мама, самая мудрая женщина на свете, просто не может такое хотеть.
Даже тогда, когда её болезнь поиздевалась над ней так сильно. 
«Я. Хочу. Умереть»
Что?!
Не известно кто это сказал, это само как-то вырывается, хочется переспросить.
Сиделка таращит глаза на нас. Бедная.

Я понимаю, что она не это имела ввиду, но оспаривать глупо: сказанное услышано и молниеносно воспринято окружением. И что ещё хуже, они уже принялись убеждать маму в том, что жить это круто. 
Ну, да. В целом они конечно правы. Жить – круто. Но вот мама, например, не может говорить, есть, одеваться, толком ходить. Она уже пару лет не может курить. Она ведь любила. Интересно, она скучает по этому? И теперь никто не знает виноваты ли сигареты в чем-то, или нет. И совершенно не понятно что она по этому поводу думает. Также она почти уже не двигает руками, они зависли в какой-то защитно-оборонительной позиции. Даже когда зачесался кончик носа или правая рука, например к деньгам или счастью, она сама не может дотянуться. А попросить сложно. Точнее уже невозможно. Точнее можно, но проще не просить, на это слишком много сил уходит. Хотя вот ещё три месяца назад можно было и дотянуться, и попросить.
Я даже не представляю каково это. Поэтому чаще стараюсь спросить её "мам, все хорошо?". Хотя считаю это бесполезным. Она слишком умна, чтобы попытаться что-то объяснить. Единственное что в этом теле функционирует идеально - разум. К сожалению.

Однажды она пыталась объяснять на протяжении сорока пяти минут, что пора чинить в ванной полку. 
Она психовала. Вела нас с сиделкой в ванную. Всей процессией мы ходили туда-сюда по квартире и не могли понять что же она хочет. Мы думали это что-то связанное с её физическими потребностями. Я предлагала всё: душ, туалет, раковину. Мимо. Мы выводили её из ванной. Она упрямо останавливалась, злилась и кажется готова была расплакаться. Но кажется и эту примитивную способность болезнь начала забирать. Я ужасно нервничала. Чувствуешь себя глупо, когда не можешь помочь, тем более человеку с таким заболеванием. Тебе постоянно кажется, что она просто капризничает. И такое, кстати, тоже бывало. И часто.
Не помню уже как я догадалась.
Мама!!! Полка???!!! Да!!!! Господи!
Кажется отлегло даже у полки.
Починить???
Да!!!! – и без слов достаточно выразительно она дала мне понять.

Я сразу вспомнила, как во втором классе мы с ней занимались математикой, мне нужно было догонять пропущенные по болезни многочисленные занятия. Я страшно тупила и переживала. От чего тупила еще сильнее. Она так разозлилась на меня, что сломала в сердцах ручку, а потом зашвырнула моего плюшевого зайца куда-то. После чего сказала, что больше со мной заниматься математикой она не планирует. Она была почти гением, закончив МЭСИ и МИРЭА с отличием, преподавала физику какое-то время, а я получилась больше про слова, а не про цифры. Папин след… Вот такая вот неурядица...

Но вернемся к ситуации с полкой. Итак, мне стало стыдно, что я сразу не догадалась, словно с математикой во втором классе. Она стояла напротив меня. Я подошла вплотную и обняла её. Куда-то в район плеча говорю: ну я и тормоз у тебя. Я вызову тебе «мужа на час». Если хочешь на два? Хотя зачем тебе муж, пригласим мужчину все исправить и пусть чешет отсюда, да? Короче, мам! Полка будет!  Обещаю!
Понимаю, что она как бы смеётся, но не смеется.
Ой, я вечно болтала глупости, не затыкаясь. В семье всегда шутили, что анекдот про женщину, которая «прихожу домой, а она щебечет-щебечет» про меня.
И кажется это был тот самый момент, когда умение щебетать спасало.
Ее болезнь вошла в такую стадию, что смотреть и не смотреть – страшно. Быть с ней невыносимо, не быть – невозможно.
Хочется выть, но надо улыбаться, а что ещё хуже - мчать домой к семье и по делам. Потому что, как бы это не примитивно звучало, но «жизнь продолжается».
Иногда даже слишком цинично.

Итак, путём долгих манипуляций она наконец объясняет: Я. Не хочу. Умирать. Я. Хочу. В театр. 

«Голубушка ты моя!» - говорит ей Ярослав Богданович, наш любимый доктор наук, психиатр, специалист по болезням Альцгеймера и по совместительству святой человек – «театр – это прекрасно! Не устану говорить, что восхищаюсь вашим интеллектом! Давайте вспомним какой-нибудь стих? Ваш любимый!» 
«Машенька» – это уже мне – «пойте с ней обязательно!»

*****

«Машенька, увы, она понимает слишком много» - эту фразу он мне еще не раз скажет. Но тогда, мы ехали в сторону метро Калужская, я услышала её от него впервые.
И мне увы. Ярослав Богданович. 
Машенька, вы и так делаете много, больше вы не сможете. 
Но мне бы хотелось…Можно я привезу ей стоматолога?
Что прям домой?
Домой Ярослав Богданович. Домой. 
Зачем?
Не знаю. Ей хочется. Она просила... Сейчас так развито всё, мне кажется, домой готовы ехать все.
Он ей не поможет. Ну если у вас есть лишние деньги и ей для удовольствия…
Лишних не было особо. Как и удовольствия.
А любовь к умирающей маме как раз была в излишке.
Но стоматолога я так и не привезла.

Еще я так и не сделала систему для спуска инвалидных кресел по лестнице в подъезде. Испугалась, что разберут на железки на ночь. А потом оказалось, что в нашем подъезде этой штуке не хватило бы места...
Вскоре врачи стали приходить без остановки. Однажды даже приехал аппарат УЗИ и сделал УЗИ всего чего только можно. Прямо в нашей уютной гостиной. Я уверена, что мама была поражена. Почти как театром. 
Я была уверена, что она не хотела умирать. 
Она абсолютно точно хотела сказать другое. Но не могла. 
Была тишина и убийственно тикали часы.
Она не хотела умирать. Вроде бы.
А теперь я уже и не знаю как на самом деле: толи я не хотела, толи она не могла...

PS. А сегодня я узнала, что полгода назад от внезапной болезни скончался Ярослав Богданович Калын.
Я очень надеюсь, что иногда она рассказывает ему стихи.


PPS Нет, все таки это так странно: Его больше нет. А та царапина на моем бампере еще осталась.
SHARE:

1 комментарий

  1. Щемит сердце от всего прочитанного. Ты знаешь как я люблю, как ты пишешь и о чем. Спасибо, что выложила и это. Шлю поцелуй и плачу.

    ОтветитьУдалить

© Maria Vasilenko blog. All rights reserved.
BLOGGER TEMPLATE DESIGNED BY pipdig