Машинки.

photo by Tanya Volkova

Апрель, 2017

Я пытаюсь накормить Алёшу обедом, но вместо этого удаётся испачкать кухню. Еда в ребенка не попадает, мои нервные клетки испаряются в геометрической прогрессии. Мы ругаемся. Потом всё таки кое-как обедаем, я собираю остатки супа с пола, с потолка, с его маленьких железных машинок и своей израненной души. С Алёшиной души, кстати, тоже, ведь если он кидался тарелками и отказался от еды, значит повод веский — настроение плохое. Да, у детей, как и у нас, бывает плохое настроение. И если настроения нет у моего младшего сына, то ситуация становится опасной. В общем, суп убрала. Потом мы снова ругаемся. Потом отмываемся в душе от супа и засыпаем в обнимку. Обед утомил всех. Да, я снова о детях, просто сейчас каждый сантиметр моей жизни покрыт игрушечными машинками. Даже если я старательно делаю вид, что это не так. 

На самом деле, я прекрасно помню тот день когда стала мамой. Конечно, это был даже не день. За день мамой становятся только фактически. Потом один государственный орган с некрасивой аббревиатурой выдаёт тебе свидетельство о том, что ты и правда мать. Вроде как теперь даже имеешь право на свое материнское мнение. В этой серо-зеленой бумажке написано имя свежеиспеченного человека, и ты пытаешься его не то чтобы запомнить, а именно применимо конкретно к этому человеку, который полностью зависит от тебя. 

И вот ты встаёшь по сто раз за ночь к ребёнку, принимаешь поздравительные сообщения и звонки, смотришь на калачик ребёнка в детской кроватке рядом с собой и думаешь: «да лаааадно!!!» И ты совсем пока еще не в курсе, что это вовсе не катастрофа. Это очень важная часть становления тебя полноценной личностью. А сейчас пока ты просто привыкаешь. И даже привыкнешь. У всех свои сроки для осознания того, что ты мама. А вот сама беда как раз в том, что время пролетает неумолимо быстро. Жестоко просто. 

Вот он весит два с половиной килограмма, я ношу его на руках, рассматриваю крошечные реснички на спящих глазах и считаю сколько раз в день он покушал, и вот у него уже тридцать второй размер ноги, он участвует в соревнованиях по плаванию и я только что выбрала ему школу. И я понимаю, что однажды настанет день и он будет бриться, говорить басом, закрываться в комнате, и возможно не один, потому что будет водить девчонок. 

Сделает меня, о, Господи! Свекровью... 

И вроде бы только что родился мой младший сын Алеша (с которым мы в начале текста не поладили из-за супа), и я еще помню, как мне было физически тяжело первые месяцы. И вот жизнь пошла своим чередом, я снова стала собой, а Алеша уже убегает от меня так быстро, что я не успеваю дышать. Я помню, что в мой личный первый год жизни статуса «мать», я старалась быть послушной и внимала всем советам педиатров: взвешивать каждый день, записывать сколько съел, и т.п. Очень важно было высчитать на сколько грамм он поправился вот именно вот этот дождливый четверг двенадцатого мартабря. Спроси меня сегодня сколько весят мои дети и возникнет неловкая пауза. Точнее лично мне неловко не будет, я давно перестала испытывать это чувство. 

Важное становится не таким уж важным. Потому что ты начинаешь жить, а не стараться. 

Photo by Tanya Volkova

Вчера мои дети впервые подрались. Вот прям как два пацана взяли и отмутузили друг друга. Я чуть не рыдая от страха их разняла, один сидит слева, другой справа и каждому из них больно. И каждый из них прав и не прав. Вы же знаете, что каждая мама обладает способностью клонироваться ровно по необходимому количеству детей. В моем случае надо всего лишь из одной превратиться в две, чтобы одновременно утешить каждого. Кажется я уже научилась это делать. А говорят невозможно. Фигня. Все возможно. 

Невозможно время повернуть вспять и вернуть их детство. А раздвоиться для моих мальчиков вроде бы мне по силам. 

Мы вот с сестрой были хорошими девочками и не дрались. Ну, разве что я однажды сломала дверь на кухне в результате легкого недопонимания. И мама всегда расстраивалась, когда мы ссорились. Теперь я её понимаю. 

Ужасно смотреть как один твой любимый ребенок со всей злостью бьет другого твоего любимого ребенка. Он кричит «зачем этот глупый Алеша родился! Убери его отсюда» и горько плачет, потому что у него болит глаз, в который только что Алёша без всяких нежностей прислал железную машинку. А что ему будет отвечать через пару лет на это Алёша остается только ждать. 

Вечером укладываю их спать. Миша устает за день так, что засыпает едва коснувшись подушки. Алёше же нужно еще минут пятнадцать поскакать, желательно на старшем брате. Миша сонным голосом, едва отрывая голову от подушки, просит: «Маам, пожалуйста, покачай его, спой ему что-нибудь»... 

«А тебе?» 

«А мне не надо, спасибо» 

А еще пару лет назад он просил и для себя. Как можно вообще так быстро расти? 

Уложив всех спать, стены нашего дома погружаются в тишину. И я снова могу взять ноутбук и написать что-то вроде этого текста. Но почему-то больше хочется послушать тишину. А еще больше провести время с отцом этих двух прекрасных детей. Или посмотреть кино, если из всех взрослых дома только я. 

Через часок раздается настойчивый плач. Это проснулся Алёша — потерял соску во сне, надо поправить. Я снимаю наушники (да, я слышу детский плач сквозь наушники) и бегу поправлять. Открыв дверь детской я даже в темноте разглядела, что кто-то не на своем месте: младший перебрался в постель старшего, и устроился где-то у него на ушах, сместив его с подушки куда-то вниз. Смотреть без смеха невозможно, но надо сдержаться. Хрюкая от смеха и немного от тяжести веса, я переношу младшего в свою кровать. 

Пока несу вспоминаю. Как вспышки появляются воспоминания — я маленькая, проснулась ночью, плачу и заползаю в кровать к старшей сестре...

Пока все спят, я убираю в сто десятый раз все маленькие железные машинки, но они все равно оказываются на каждом углу. Маленькие ручки за день их распихали по углам нашего уютного жилья так, что кажется я никогда не смогу убрать их все. Они оказываются в совершенно неожиданных местах — в шкафчике ванной, на дне самой ванны (про унитаз наверное не буду говорить), у меня в кровати, у собачьей миски, и даже на столе под скатертью. Я сажусь на диван с ноутбуком и словно принцесса на горошине достаю из под спины машинку. 

Улыбаюсь. 

Беру ноутбук и все таки делаю эту запись. 

Потом настанет утро и Мишка умываясь в ванной будет промахиваться зубной щеткой мимо рта, и дурачиться. Скажет на мокрое полотенце, что «оно все уже занято папой, я не буду им вытираться». Потом задаст мне еще сто тысяч разных интересных вопросов на которые нужно очень быстро говорить ответы... 

Я не всегда могу ответить так, как хотелось бы. И вообще у меня никогда идеально не бывает. А вообще я все время ругаюсь-ругаюсь-ругаюсь. Воспитываю. Учу. 

Интересно, когда они вырастут, будут помнить как я их люблю?